Неточные совпадения
Я поместил
в этой
книге только то, что относилось к пребыванию Печорина на Кавказе;
в моих руках осталась еще толстая тетрадь, где он
рассказывает всю жизнь
свою. Когда-нибудь и она явится на суд света; но теперь я не смею взять на себя эту ответственность по многим важным причинам.
С соболезнованием
рассказывал он, как велика необразованность соседей помещиков; как мало думают они о
своих подвластных; как они даже смеялись, когда он старался изъяснить, как необходимо для хозяйства устроенье письменной конторы, контор комиссии и даже комитетов, чтобы тем предохранить всякие кражи и всякая вещь была бы известна, чтобы писарь, управитель и бухгалтер образовались бы не как-нибудь, но оканчивали бы университетское воспитанье; как, несмотря на все убеждения, он не мог убедить помещиков
в том, что какая бы выгода была их имениям, если бы каждый крестьянин был воспитан так, чтобы, идя за плугом, мог читать
в то же время
книгу о громовых отводах.
Беседа тянулась медленно, неохотно, люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть, они устали от необходимости повторять друг пред другом одни и те же мысли. Большинство людей притворялось, что они заинтересованы речами знаменитого литератора, который, утверждая правильность и глубину
своей мысли, цитировал фразы из
своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса
рассказывала высокой толстой женщине
в пенсне с волосами, начесанными на уши...
Мое намерение выставлять дело, как оно было, а не так, как мне удобнее было бы
рассказывать его, делает мне и другую неприятность: я очень недоволен тем, что Марья Алексевна представляется
в смешном виде с размышлениями
своими о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими же фантастическими отгадываниями содержания
книг, которые давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей
в папскую веру Филипп Эгалите и какие сочинения писал Людовик XIV.
В. был лет десять старше нас и удивлял нас
своими практическими заметками,
своим знанием политических дел,
своим французским красноречием и горячностью
своего либерализма. Он знал так много и так подробно,
рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены, на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты, журналы, стихи и, сверх того, сильно занимался зоологией, писал проекты для князя и составлял планы для детских
книг.
Она уходила гулять, возвращалась
в своем светло-сером платье,
в легкой соломенной шляпе, веселая, согретая весенним солнцем, и, севши у постели, нагнувшись низко к моему лицу,
рассказывала что-нибудь про Венецию или читала эти
книги — и мне было хорошо.
Девушка открыла вечную
книгу на том месте, где
в ней лежала широкая матовая голубая лента, и вечная
книга приготовилась
рассказывать своим торжественно простым языком
свои удивительные повести.
Юшка стал было отказываться; но я ему объявил, что, если он не возьмет у меня этих часов, я сию же минуту раздавлю, растопчу их ногами, расшибу их вдребезги, брошу
в помойную яму! Он подумал, хихикнул и взял часы. А я возвратился
в нашу комнату и, увидав Давыда, читавшего
книгу,
рассказал ему
свой поступок.
Они сидели после завтрака
в гостиной. Дядюшка
рассказывал сотый раз
свои выдумки про
своих великосветских знакомых. Лиза вязала кофточку и вздыхала, жалуясь на погоду и на боль
в пояснице. Дядюшка посоветовал ей лечь, а сам попросил вина.
В доме Евгению было ужасно скучно. Всё было слабое, скучающее. Он читал
книгу и курил, но ничего не понимал.
Много наслушался я любопытнейших рассказов от С. Н. Глинки, который сам был действующим лицом
в этом великом событии; долго, при каждом свидании, я упрашивал его
рассказать еще что-нибудь, [
В 1836 году С. Н. Глинка выдал
книгу под названием «Записки о 1812 годе С. Г., первого ратника Московского ополчения», но
в этих записках помещены далеко не все его рассказы.] но все имеет
свой конец, и незаметно перешли мы с ним от событий громадных к мелким делам, житейским и литературным.
Когда я приходил, она, увидев меня, слегка краснела, оставляла
книгу и с оживлением, глядя мне
в лицо
своими большими глазами,
рассказывала о том, что случилось: например, о том, что
в людской загорелась сажа или что работник поймал
в пруде большую рыбу.
У всех народов всегда были такие люди, которые говорили про себя, что они одни знают истинный закон бога. И люди эти для того, чтобы подтвердить
свои слова, всегда
рассказывали про то, что будто бы были такие чудеса от бога, по которым видно, что тот закон, которому они учат, есть истинный закон бога. Кроме того, люди эти записывали этот
свой закон
в книги и уверяли народ, что
в книгах этих всякое слово истинно, потому что
книги эти внушены и написаны самим богом.
На краю вала, на самом высоком изгибе, с чудным видом на нижнее прибрежье Волги, Теркин присел на траве и долго любовался далью. Мысли его ушли
в глубокую старину этого когда-то дикого дремучего края… Отец и про древнюю старину не раз ему
рассказывал. Бывало, когда Вася вернется на вакации и выложит
свои книги, Иван Прокофьич возьмет учебник русской истории, поэкзаменует его маленько, а потом скажет...
Свою поездку по итальянским озерам, куда я попадал еще
в первый раз
в моей жизни, я уже
рассказывал в вступлении к
книге"Вечный город"и здесь повторяться не буду.
У меня еще до университета, когда я уже подрос, было несколько приятельниц, старше меня на много лет. Они не довольствовались ролью конфиденток, которым я поверял
свои сердечные тайны. Они давали мне
книги, много
рассказывали о себе и о
своих впечатлениях, переписывались со мною подолгу; даже и позднее, когда я поступил
в студенты.
Дневник! Я
расскажу тебе на ухо то, что меня мучает: я б-о-ю-с-ь
своей аудитории. Перед тем как идти к ребятам, что-то жалобно сосет
в груди. Я неплохо готовлюсь к занятиям, днями и вечерами просиживаю
в читальне Московского комитета, так что это не боязнь сорваться, не ответить на вопросы, а другое. Но что? Просто как-то неудобно: вот я, интеллигентка, поварилась
в комсомоле, начиталась
книг и иду учить рабочих ребят. Пробуждать
в них классовое сознание. Правильно ли это?
Обращение
свое он
рассказал в книге «Le Livre de Route».
Агап, разумеется, не считал этого за самый худший исход, какого он мог ожидать за
свое неудачное посольство, и, закатясь с дядиных глаз
в корчму, успел
рассказать бывшее так хорошо, что через полчаса об этом знало все селение, и все, от мала до велика, радовались тому, что отец Яков «
в книгах вычитал, як Дукачонку на роду писано остаться некрещеным».
Проситель
в малопонятных выражениях, из коих трудно было добраться до смысла,
рассказывал следующее: он был «интролигатор», то есть переплетчик, и, обращаясь по
своему мастерству с разными
книгами, «посядал много науки
в премудрость божаго слова пообширного рассуждения».